Святослав Яцевич живет в Париже, а работает в «Новинках». И это не то, о чем вы подумали. Париж — белорусская деревушка в Поставском районе, «Новинки» — самый старый в стране рыбхоз. Святослав пришел сюда молодым специалистом по распределению, пять лет он ловит рыбу и кормит семью. А его предприятие — Беларусь.
Раннее утро, будний день. Вместе с директором рыбхоза Александром Лихомановым мы едем по узкой земляной косе. Слева и справа от нас — дамбы, прудики и пруды. В них плещутся карп, толстолобик, амур.
— В следующем году у нас юбилей. Рыбхозу будет 75 лет, — говорит Александр. Он за рулем, внимательно смотрит по сторонам. — Это одно из самых старых предприятий страны. Среди всех рыбхозов «Новинки» занимают 10-е место по площади и 6-е по объему производства. Каждый год выращиваем более 1000 тонн товарной рыбы. Мы ОАО, но все акции находятся у государства. Я здесь восемь лет.
Над вырастными и нагульными прудами курсируют чайки, лениво смотрят на копошащихся внизу людей. Чайкам столько рыбы не надо, а у рыбхоза план. В эти дни здесь горячая пора. В «Новинках» начали массовый осенний облов.
Нам говорят, что это риск. Вода не остыла, еще теплая. Есть вероятность, что может быть замор. Но куда в бизнесе, пускай и государственном, без риска?
— После обеда стартуем, — говорит кому-то по мобильнику директор.
* * *
Над старой советской кормушкой «Рефлекс 1500», напоминающей ржавый катамаран, пролетел лебедь. «Рефлексы» стоят здесь лет тридцать и могут простоять еще столько же, потому что сделаны из добротного металла. Новые кормушки делает белорусский производитель, решивший на металле сэкономить, снизив цену и выиграв тендер. Эти кормушки, говорит директор, быстро гниют и тонут.
«Новинки» — полносистемное карповое прудовое хозяйство. Основную долю производства занимает карп, меньшую — толстолобик и амур. В небольших объемах выращивают также щуку и сома.
Перед тем как попасть на сковородку, рыба проходит несколько стадий развития. В инкубационном цехе получают икру, потом личинку, малька. На определенном этапе из стационарных ванн их перемещают в пруды, где начинают подкормку. Рыбу растят два или три года. В начале сентября цех не работает, а ванны стоят пустыми.
Инкубационный цех
А вот пруды забиты под завязку. На одном из них мужики грузят в лодки комбикорм. Его предстоит разбросать по кормушкам — по полторы тонны на каждую. Мотор «Ямаха» заводится легко, «Ветерок» гремит и кашляет — поплыли. Корм работники будут вскоре выгружать лопатами, вручную.
— В рыбхозах степень механизации крайне низкая, — замечает Александр Лихоманов. — Можно было бы купить кормораздатчики, но они стоят бешеных денег — весь наш бизнес потеряет смысл.
* * *
Сегодня предстоит выловить около 30 тонн рыбы. Больше не нужно, ведь карп без промедлений должен уйти в торговую сеть. Вот-вот будем начинать.
В тесной «сторожке» собираются с окрестных прудов работники, занятые до этого на подкормке, очистке водоемов. Одни играют в тысячу, другие мастерят сачки. В коробках от «Орифлейма» лежат гвозди. В бутылки из-под пива налит компот. Дымится чайник. Весело горит костер, плещется в паре метров от нас рыба, а в ведре аппетитно булькает похлебка. Варят не уху, а рассольник. Есть уху каждый день рыбоводы устают.
«Парижанин» Святослав Яцевич пишет что-то в тетрадке. Он — мастер участка, ответственен за все здешние пруды. Святослав окончил академию в Горках, получает около 5 млн. Супруга — 2 млн, она только-только после декрета. Слава купил за $4900 кирпичный домик в Париже, ездит на Scenic 2001 года выпуска. В окрестных колхозах, говорит нам, мрак и страх. А «Новинки» — пока не утонули.
Рыбак Валера, грузный мужчина в полосатой майке, спрашивает о том, что там нынче творится в Минске. Мы рассказываем про свежий улов белорусского правосудия, про Баумгертнера и компанию, но Валере это явно неинтересно.
— А вот и Роман идет. Хавайтесь в бульбу! — перебивает он.
Мужики дружно смеются, мы вскоре понимаем, в чем дело. Роман — местная звезда и балагур, заводной дядька, любитель травить анекдоты.
— Поспорили как-то заяц с медведем… — начинает он, не церемонясь. — Слышали? Нет? Ну так я расскажу!
За полтора часа Роман рассказывает сотню анекдотов, не останавливаясь ни на минуту. Он водитель трактора, получает гроши, но смог поднять на ноги двух сыновей и дочку. Дочь Романа учится на юриста, будет работать на таможне. В перерыве между байками тракторист говорит нам, что выбор ее одобряет.
* * *
Директор Лихоманов победил в «Новинках» пьянство, увольнял алкашей без жалости, объявил войну браконьерам. Каким-то образом он умудряется сохранять старый рыбхоз одним из лидеров в отрасли.
Александр Лихоманов (в центре)
Директор говорит:
— Рыбная отрасль находится в тяжелом финансовом положении. Наше хозяйство последние четыре года занимает первое место по итогам работы среди всех организаций. Фактически, мы последние, кто еще может работать без государственной поддержки. Она у нас составляет меньше 10%.
Почему мы еще держимся? За счет высокой производительности труда: она в 2,5 раза выше, чем средняя по департаменту мелиорации. В штате 70 человек — с учетом сторожей, водителей, администрации. Не много.
И всем этим людям стоит сказать спасибо, что они еще здесь. Средняя зарплата у нас где-то 4,9 млн. Самая высокая в рыбной сфере. Но я прекрасно понимаю, что людям надо платить как минимум в два раза больше. Потому что у них непростой труд. Когда зарыбление, облов, работаем ночами, без выходных. Многие подолгу в воде. Мои работники не держат личных хозяйств: у них просто нет времени! Да, им надо платить больше, но сделать мы этого не можем.
В советские времена отрасли дотировалась на 70%. Сейчас поддержки почти нет. Но цены поднимать нельзя. Наоборот, в этом году все рыбхозы были вынуждены пойти едва ли не на демпинг — снизить стоимость продукции на 3—4% по сравнению с 2012 годом. И это при том, что стоимость топлива, комбикорма увеличилась на 30%. Ведь если бы мы подняли цену, рыбу бы никто не купил.
Карпа среднего продаем на рынках по 21 150 рублей, карпа отборного — по 26 300. Есть ли прибыль? Сложно сказать. Ориентировочно расчетная себестоимость выращенной рыбы составляет сейчас 19 000 рублей (прудовая рыба, кстати, во всех странах обходится дороже морской, дело в кормах). Плюс транспорт, логистика, топливо, чтобы доставить рыбу в торговую сеть. На транспортные расходы в каждом килограмме заложено 4 тыс. рублей, а в этом году будет все 5 тыс. Поэтому не в убыток, наверное, выйдет только карп отборный.
Где выход? Надо пересматривать нашу дотационную модель. Вводить прозрачный механизм дотирования. Не по принципу «у тебя нет денег на зарплату рабочим, мы тебе выдадим, а если барахтаешься, выживаешь — не получишь ничего». Надо помогать тем, кто может и хочет работать! Сейчас, например, мы не можем конкурировать со свининой и птицей, ведь эти отрасли государство поддерживает.
— А если признать, что денег у государства нет и не будет?
— Без денег работать можно. Но для этого в рыбхозе нужно выращивать порядка 300 тонн рыбы. Штат нужно сократить до 20 человек. Часть рыбы будет получена на естественных кормах. При такой оптимизации будет и прибыль. Но на такой шаг никто не даст пойти… Есть программа продовольственной безопасности. И есть планы, которые нужно выполнять.
* * *
Для облова воду из пруда спускают. На это уходит две недели. За несколько часов до начала процесса в специальной камере открывают проход, рыба, чувствуя свежую воду, валит внутрь. Потом камеру закрывают, воду спускают, начинают наполнять емкости.
Работники рыбхоза облачаются в комбинезоны и лезут в камеру. Грузовики уже прибыли, можно начинать. Валера становится за пульт управления краном, виртуозно ворочает громоздкую штуковину. Кран, говорит он, называется «Пионер», а почему так, Валера не знает. Какая к черту разница?
Под завязку набивают несколько машин. Балагур Роман уезжает последним, успев рассказать анекдот про совхоз Ильича, который развалился. Его трактор смешно пыхтит, подпрыгивая на колдобинах. Выловленную рыбу Роман и компания везут на сортировку.
Основная работа сейчас пойдет там, а рыбаки садятся за перекус. Свои ссобойки они выкладывают на стол. Говорят о погоде, об осени, о выходном и о том, что многое сегодня еще нужно успеть. Этим вечером, и следующим, и многими вечерами еще им придется вкалывать. «Что будет потом?» — задаем на прощание дежурный «городской» вопрос о будущем.
Потом, отвечают они, придет зима, и надо будет рубить лунки…
Сортировка: выловленную рыбу разделяют по виду, весу. Карп, которого мы выловили сегодня, к слову, двухлетний, поэтому не очень большой
Кстати
— Может быть, рыбхозам удастся зарабатывать больше денег на форели, которую чиновники решили выращивать в Беларуси массово? — спросили мы у директора «Новинок».
— В 2015 году и у нас планируется построить форелевый комплекс. Но не бывает сюрпризов в пакете с лапшой! Нужны либо деньги из бюджета, либо дешевые кредиты. Пока этого нет. К тому же, я считаю, Беларусь еще не готова к форели. Те хозяйства, которые скоро откроются, страну форелью обеспечат и так.
Проблема заключается и в том, что белорусы потребляют очень мало живой рыбы. Во-первых, мы еще не «созрели», Беларусь — развивающаяся страна. Во-вторых, отсутствует культура потребления. Вот пример. Когда я только начинал работать, разрабатывал стратегию по реализации, думал, что самые большие продажи будут в богатом Новополоцке, а самые низкие — в небогатых Браславе, Нарочи. Но вышло наоборот.
В Браславе продаем больше, в Новополоцке — меньше. Причина в том, что там, где люди живут рядом с водоемами, где привыкли к рыбе, знают, как ее готовить. Из карпа делают домашнюю селедку, закатывают консервы, готовят барбекю. В молодых городах такой культуры и опыта нет. Если бы в стране велась рекламная компания, если бы рыбу централизованно «пиарили», как теперь говорят, ситуация бы изменилась.
Сейчас в Поставах мы строим цех переработки. Планируется, что там будет и рыбный ресторан. Но для этого, правда, нужны свободные деньги. А их нет. Поэтому ресторан пока только в мечтах.
