Из «помидорного» села Кахун в Кабардино-Балкарии редко уезжает молодежь, а деревенские дома там похожи на загородные особняки. Секрет процветания прост: вода, климат и тяжелый труд
В Кабардино-Балкарии, выше Нарткалы и ближе к горам Кавказского хребта, живет село Кахун. Его название объясняется как «будущее, которому следует быть». Кахунцы иногда переводят топоним как «созреет». И то и другое верно — здесь зреют помидоры, несущие в село будущее.
Кахунские помидоры — розовые, сладкие, с едва заметными бороздками — стали локальным брендом. Они не продаются тут в магазинах, потому что у каждого жителя во дворе непременно стоит теплица, где вьются зеленые плети и наливаются спелостью плоды.
В сезон местные помидоры несколько раз в неделю отправляют в Москву. В село охотно приезжают перекупщики на огромных фурах и увозят тысячу коробок за раз. Помидоры появятся на крупнейшем оптовом рынке столицы «Фуд Сити» с табличкой «Кахун» и будут стоить в несколько раз дороже.
Огороды здесь начали разбивать еще в пятидесятые, а во время безработицы в 90-е поняли: надо ставить теплицы. Все село принялось выращивать томаты — и не прогадало. С тех пор так и повелось: в каждом дворе несколько теплиц, или балаганов. И если раньше в Нарткале было пять заводов, теперь остался один — консервный. Так томаты спасли Кахун от бесславной судьбы нищего села. Благодаря тяжелой работе семь тысяч кахунцев нашли свое место под солнцем.
Окна внушительных домов кахунцев непременно смотрят во двор, заборы высоки, везде неизбежные ворота со сложной ковкой. Рядом с домом обязательно лавочка — посидеть с соседями в вечерней прохладе. — Вчера вот думаю, гости же придут, надо ворота протереть. Не успели, — сетует фермер Амир Шибзухов, останавливая машину у идеально чистых ворот. За воротами и строящимся домом скрывается четверть гектара теплиц.
У Амира клетчатая рубашка, цепкий взгляд и мозолистые руки крестьянина. По образованию он инженер. Родился в Кахуне, уезжал учиться в Новочеркасск, потом вернулся на родину, работал на строительстве гидроэлектростанций на реке Черек. В девяностые ГЭС стали никому не нужны. Зато Амиру нужно было кормить семью. И он построил во дворе дома свою первую теплицу. Потом еще одну и еще. Дело пошло в гору — теперь бывший инженер собирает 60 тонн помидоров в год.
Большинство жителей Кахуна имеют личные подсобные хозяйства. По закону в этом случае налоги платить не нужно. А вот у тех, у кого теплицы расположены на площади больше шести дачных соток, как правило, оформлено крестьянско-фермерское хозяйство (КФХ). В таком случае налоги платить необходимо — по упрощенной системе налогообложения. Зато КФХ дает право претендовать на гранты Минсельхоза.
— Когда я только начал заниматься теплицами, сажал красные помидоры. Потом пошла мода на розовые, и все кахунцы на них переключились. Самый популярный сорт называется Pink Paradise. Они вкуснее, дороже, и спрос на них в крупных городах больше. Прихотливее, чем красные, но и ценятся выше, — рассказывает Амир.
На вид Pink Paradise напоминают помидоры «дачно-советского» сорта Бычье сердце. Тяжелые, налитые плоды, нежно-розовый оттенок сахаристой мякоти и зеленые косточки. Их хочется скорее есть, посыпав крупной солью и закусывая помидорную кислинку ломтем домашнего сыра. А если добавить сметану и кусок свежего хлеба, то получится полноценный летний обед.
— С сортами российских селекционеров мы не работаем. Все это — голландские и французские подвиды, — Амир кивает в сторону теплиц. — Семена стоят дороже золота, но зато плоды получаются упругими и хорошо переносят транспортировку. Одно семечко обходилось фермеру в пять-шесть рублей — это очень дорого. Поэтому несколько лет назад Амир решил: зачем платить больше, если можно снимать семена самому. Закупил элитные сорта. Селекционный круг замкнулся, теперь огород обеспечивает себя сам.
— Все, что связано с помидорами, стоит дорого, — объясняет Амир. — Раньше в Москве было несколько оптовых рынков. И закупочная цена на овощи как-то держалась на нормальном уровне. Теперь всех согнали в одну кучу — «Фуд Сити», и цена резко упала. Во дворе у теплиц — емкость, источающая едкий травяной запах. Оказывается, в ней настаивается крапива и луговые травы — органическая добавка. Еще Амир использует куриный помет, а вот химических удобрений избегает. Без них выращивать томаты еще дороже, но зато «они хоть пахнут как помидор».
Фермеру жаль, что аромат настоящего помидора знают немногие. Поэтому он планирует развивать в поселке экологический туризм. Пока с социальным уклоном: придумал экскурсии для детдомовцев. Говорит, хочет показать детям труд.
Жена Амира Люсена хлопочет на укладке урожая, параллельно срывает черешню для гостей, заваривает чай и говорит по телефону. Кахунские помидоры сопровождают ее все время, что она живет в селе. То есть всю жизнь. Амир меланхолично наблюдает за суетой из глубокого кресла. Он называет супругу бухгалтером и прокурором. Люсена отвечает за сбыт овощей. У Амира много друзей, а всем особые условия и низкие цены не предложишь.
Во дворе под навесом собранные помидоры подставляют солнцу зеленоватые бока — с утра набрали плодов на несколько десятков двадцатикилограммовых коробок. Пестрая россыпь ждет своего часа. Обычно на укладку нанимают рабочих, но в этот раз раскладывать овощи Люсене пришли помочь соседки. Они споро распределяют плоды по коробкам: крупные направо, средние налево, некондиционную мелочь в мусор — и беззлобно шутят:
— А почему вы нас не позвали фотографироваться? Думали, только у вас помидоры? В Кахуне помидоры у всех. И поэтому с помощью проблем нет. Соседи сообща ставят новые теплицы, ремонтируют старые и даже недавно сбежавшего вислоухого кота Шибзуховых искали вместе.
— В Кабардино-Балкарии много сел. Почему помидорное чудо случилось у вас?
— Село богатое, потому что все пашут, как ишаки, — говорит прокурор и бухгалтер.
И добавляет, что, конечно, еще дело в ключевой воде, которая тут буквально под ногами, и в удачном расположении села.
— Видели, у нас через огород маленькая речка бежит? Мы вырыли свой колодец, и поэтому никаких проблем с водой нет. Горы защищают плоды от ветров, вода питает корни. Что нам остается? Собирать урожай, — задумчиво говорит Люсена. — Еще хорошо, что молодежь наша в основном остается в селе. Нет такого — лишь бы уехать. Они же видят, что родители пусть с большим трудом, но сделали свой бизнес. Уезжают те, кто хочет шальных денег. Потому что теплицы — это доход, но и тяжелая работа.
В Кахуне остался и младший брат Амира Заур. У него есть другая работа, но семейное дело, кажется, не могло обойти его стороной: в теплицах Заура плодоносят шесть тысяч помидорных кустов. — Что ж я буду уезжать искать приключения? Мне и тут хорошо, — говорит Заур. На нем майка с надписью «Делать то, что хочешь — это свобода, любить то, что делаешь — это счастье».
Жаркий полдень. Молодая красивая женщина встречает нас у своего двора. Оправляет подол цветного платья. Волосы забраны в строгий хвост. Ирину Тохову здесь называют железная леди. До того, как заняться помидорами, она работала в налоговой инспекции Нарткалы. Как и Амир, ушла с работы, не очень представляя, что делать дальше. Восемь лет назад построила во дворе дома первые две теплицы.
— Надо было как-то жить. Я быстро переквалифицировалась. И сразу влюбилась в это дело. Помидор — самое благодарное и выносливое растение. Вот я их сейчас водой полью, через полчаса вы увидите эффект, как они приободрятся. У меня теперь двадцать две теплицы, и каждый помидорчик я знаю буквально в лицо. Могу с этими помидорами делать что угодно, как из пластилина, — говорит она.
Мы идем между рядами теплиц. У входов в них веет невыносимым жаром — два слоя пленки плюс отопление создают помидорам комфорт, а вот непривыкшему человеку находиться в теплицах невозможно. День Ирины, как и ее соседей, начинается в три утра.
Затемно она отправляется в теплицы и остается там, пока солнце не начнет припекать: опрыскивает, пасынкует — обрывает верхние побеги, подвязывает помидорные плети. Ей помогают брат и сноха. — Раньше я думала, где бы сделать маникюр получше и отдохнуть покруче. А теперь — все мысли в теплицах, — говорит она.
Когда к Ире приезжают подруги из Нальчика, всякий раз удивляются. — Вроде бы Нальчик недалеко. Но для городских как будто другая планета, они смотрят на теплицы как на что-то фантастическое. Спрашивают, можно ли потрогать листья. Если у нас так, представляю, что же в Москве творится! Как-то приехала подруга. В куртке от Chanel зашла в теплицу. Говорит — пусть помидорным ароматом пропахнет, дома буду нюхать.
В хозяйстве Ирины двадцать тысяч корней. Благодаря отоплению урожай можно собирать три раза в год. Помидоры вместе с остальными кахунскими на большой фуре отправляются в Москву. — Когда была забастовка дальнобойщиков, цена упала до двух рублей за килограмм, так много было у всех товара, — вспоминает Ирина. — Мы чуть не разорились, но как-то выстояли.
Нормальная оптовая цена для крупных розовых помидоров — от шестидесяти рублей за килограмм. Но есть и те, кто может позволить себе демпинговать. — Наши главные конкуренты — те, кто работает по китайской технологии, — считает хозяйка теплиц. — Через посредников они берут землю в Кабардино-Балкарии в аренду, работают на ней два года. Заливают химией, выжимают все что можно. После этого на земле ничего не растет десять лет. Выжжено. Китайские помидоры под палящим солнцем могут целыми днями лежать и не портиться.
Такие фермеры работают в других районах республики. В Кахун, думает Ирина, их бы просто не пустили люди. В 2014 году в селе случился ураган. Теплицы Ирины, Амира и всех их соседей стихию пережили с трудом. Зато потом все вместе за пять дней натянули новые балаганы. Все в Кахуне — знакомые, друзья или родственники.
— Выращивание овощей — это как карточная игра. Всегда идешь на риск. Урожай нельзя застраховать, теплицы нельзя застраховать (так как это не капитальная постройка. — Ред.). Зато есть на кого положиться в случае чего. Думаю, если бы не было такой взаимовыручки, не выросло бы село, — говорит Амир.
Ирина разрезает крупный помидор на две части. — Каждый раз внутри разный рисунок. Это словно отпечатки пальцев, не повторяется. Так и наш Кахун. Нет больше другого такого.
